Неточные совпадения
Он смотрит, ищет, освещает темные места своего идеала, пытает
собственный ум,
совесть, сердце, требуя опыта, наставления, — чего хотел и просит от нее, чего недостает для полной гармонии красоты? Прислушивался к своей жизни, припоминал все, что оскорбляло его в его прежних, несостоявшихся идеалах.
Но Хиония Алексеевна была уже за порогом, предоставив Привалову бесноваться одному. Она была довольна, что наконец проучила этого миллионера, из-за которого она перенесла на своей
собственной спине столько человеческой несправедливости. Чем она не пожертвовала для него — и вот вам благодарность за все труды, хлопоты, неприятности и даже обиды. Если бы не этот Привалов, разве Агриппина Филипьевна рассорилась бы с ней?.. Нет, решительно нигде на свете нет ни
совести, ни справедливости, ни признательности!
Нашлись, конечно, сейчас же такие люди, которые или что-нибудь видели своими глазами, или что-нибудь слышали
собственными ушами; другим стоило только порыться в своей памяти и припомнить, что было сказано кем-то и когда-то; большинство ссылалось без зазрения
совести на самых достоверных людей, отличных знакомых и близких родных, которые никогда не согласятся лгать и придумывать от себя, а имеют прекрасное обыкновение говорить только одну правду.
Но Эссен, недовольный ни
собственной чистой
совестью, ни страхом несчастного крестьянина и желая, вероятно, искоренить in Russland [в России (нем.).] взятки, наказать порок и поставить целебный пример, — написал в полицию, написал губернатору, написал в рекрутское присутствие о злодейском покушении старосты.
Не знали они, что нетрепетен всегда предстою
собственному моему суду, что ланиты мои не рдели багровым румянцем
совести.
— Нет; во-первых, меня успокаивает сознание моего
собственного превосходства; во-вторых, я служу потому только, что все служат. Что же в России делать, кроме службы! И я остаюсь в этом звании, пока не потребуют от меня чего-нибудь противного моей
совести; но заставь меня хоть раз что-нибудь сделать, я сейчас же выхожу в отставку. (Картавленья нисколько уже было не слыхать в произношении полковника.)
— Судья в этом деле —
совесть самого более нравственного организма, его
собственное сознание принадлежащего ему права и как результат этого сознания — успех.
Верьте
совести, ваше высокоблагородие, что
собственными ногами весь вояж сделал, даром что дело было зимнее.
Г-н фон Рихтер встал и начал раскланиваться… но на пороге двери остановился, как бы почувствовав угрызение
совести, — и, повернувшись к Санину, промолвил, что его приятель, барон фон Дöнгоф, не скрывает от самого себя… некоторой степени…
собственной вины во вчерашнем происшествии — и потому удовлетворился бы легкими извинениями — «des exghizes lechères» [»Легкие извинения» (искаж. фр.: des excuses légères).].
Прочитав эти довольно темные изречения, Егор Егорыч затрепетал, так как изречения совпадали с его
собственным необъяснимым страхом, и забормотал про себя: «Что же это такое, болтовня обезумевшей старухи или пророчество и должный удар в мою
совесть?
Все против Катерины, даже и ее
собственные понятия о добре и зле; все должно заставить ее заглушить свои порывы и завянуть в холодном и мрачном формализме семейной безгласности и покорности, без всяких живых стремлений, без воли, без любви или же научиться обманывать людей и
совесть.
И в заключение совершенно неожиданно прибавляет: «Изложив все сие по сущей
совести, повергаю себя и свою семью, из
собственных малолетних детей и сирот-племянниц состоящую, на усмотрение: хотя бы места станового удостоиться, то и сим предоволен буду».
— А это верно господин Шпандорчук не чувствует ли себя перед Нестором Игнатьевичем в чем-нибудь… неисправным? — тихо вмешалась Анна Михайловна. — Все пустые люди, — продолжала она, — у которых очень много самолюбия и есть какие-то следы
совести, а нет ни искренности, ни желания поправиться, всегда кончают этим, что их раздражают лица, напоминающие им об их
собственной гадости.
Усматривая из настоящего случая, до какой степени я иначе понимала мою обязанность против того, как вы, вероятно, ожидали, я, к великому моему сожалению, должна просить вас об увольнении меня от настоящей должности, потому что, поступая так, как вы того желаете, я буду насиловать мою
совесть, а действуя по
собственному пониманию, конечно, буду не угодна вам».
— Я называю вещи их
собственными именами. Я часто завидую вам, вашему спокойствию и чистой
совести; я завидую тому, что у вас есть… Ну, да это все равно! Нельзя и нельзя! — перебил он сам себя злым голосом. — Не будем говорить об этом.
Вообще во всех подобных обстоятельствах крайне любил наш герой оправдывать себя в
собственных глазах своих разными неотразимыми резонами и успокоивать таким образом вполне свою
совесть.
Тогда он, на
собственный риск и на
совесть, обучил практически всех своих лесников компасной и глазомерной съемке, разведочной службе, устройству засек и волчьих ям, системе военных донесений, сигнализации флажками и огнем и многим другим основам партизанской войны.
«Мы, дескать, мученики своих убеждений: все говорят против
совести и получают от этого выгоду; и мы могли бы тоже получить выгоду, проповедуя чужие мысли, которых не разделяем; но мы не хотим кривить душою и молчим, затаив в себе
собственное, самобытно сочиненное воззрение до того времени, когда можно будет его высказать без опасений».
Действуя таким образом, не часто ли также поступаем мы против
собственных убеждений и даже
совести?
«Надо отдать их! Надо признаться!.. Но как признаться? Как язык-то повернется на такое признанье?.. И неужели она простит и это?.. Простит! Простит наверное! Но тем-то оно горше для
собственной твоей
совести! Если бы возможно было тотчас же расстаться, разойтись заклятыми врагами, это, кажись, и лучше, и легче бы мне было; но встретить в ответ на твою низость всепрощающий, любящий взгляд — это ужасно, это невыносимо!»
Она, из тьмы винных подвалов и из-под спуда
собственной его
совести, выводила на свет Божий множество таких делишек, которые либерал и патриот считал безвозвратно канувшими в пучину забвения.
Он рисовал мне картину бедствий и отчаяния семейств тех, кого губил Висленев, и эта картина во всем ее ужасе огненными чертами напечатлелась в душе моей; сердце мое преисполнилось сжимающей жалостью, какой я никогда ни к кому не ощущала до этой минуты, жалостью, пред которою я сама и
собственная жизнь моя не стоили в моих глазах никакого внимания, и жажда дела, жажда спасения этих людей заклокотала в душе моей с такою силой, что я целые сутки не могла иметь никаких других дум, кроме одной: спасти людей ради их самих, ради тех, кому они дороги, и ради его,
совесть которого когда-нибудь будет пробуждена к тяжелому ответу.
Самый беспощадный суд есть
собственный суд, он есть адское мучение, мучение
совести, раздвоение, потеря цельности, существование, разорванное на клочья.
И если согласился с нею, что «теперь так», то потому, что его
собственная художественная
совесть сказала ему: «теперь так».
Такая подруга-жена художника является живым воплощением его
собственной художественной
совести.
— «Не знаю, а только плохо, фальшиво!» И такой умственно-неубедительный довод убеждает художника, потому что она высказала только то, что ему говорила его
собственная художественная
совесть, но что он хотел задушить, заглушить в себе из лени, из нежелания опять и опять перерабатывать неудавшееся место.
На лице старухи было написано, что она, слава богу, сыта, одета, здорова, выдала единственную дочку за хорошего человека и теперь со спокойною
совестью может раскладывать пасьянс; дочь ее, небольшая полная блондинка лет двадцати, с кротким малокровным лицом, поставив локти на стол, читала книгу; судя по глазам, она не столько читала, сколько думала свои
собственные мысли, которых не было в книге.
Мы обошлемся сперва с князем, обвиним предателей и поклонимся ему; предатели же будут наказаны
собственным и грозным судом своей
совести, а от нас да будут они преданы анафеме!
Мы обошлемся сперва с князем, обвиним предателей и поклонимся ему; предатели будут наказаны
собственным грозным судом своей
совести, а от нас да будут они преданы анафеме!
Он лелеял эту мысль и уже стремился к этой цели. Ее смерть в настоящую минуту окружила бы ее в его
собственном сознании ореолом мученичества, а это и было бы главной причиной мучительных угрызений
совести.